Как жилось незаконнорожденным детям на руси. Незаконнорожденные дети и библия

Введение

Брак - семейный союз мужчины и женщины, порождающий их права и обязанности по отношению к друг другу и к детям. Раньше повсеместно дети, рожденные вне брака, назывались незаконнорожденными. Их положение было ущемленным, такие дети не пользовались правами и уважением наравне с рождёнными в браке.

Им отводилось худшее место, приходилось с детства слышать оскорбительные названия и прозвища: ублюдок, крапивник, выпраток и прочее… В зрелом возрасте при малейшем с их стороны поводе им напоминали ясно об их происхождении. Родными считались только для матери, остальные с ними родниться не хотели. В некоторых местах права можно было восстановить путём усыновления или вступления их отца и матери в законный брак.

В настоящее время понятие упразднено.

Плод страсти роковой

Регулярная армия XVIII-XIX вв. и незаконнорожденные дети…

Рекрутская повинность - способ комплектования русской регулярной армии в 18 - 19 вв. Рекрутской повинности подлежали податные сословия (крестьяне, мещане и др.), которые выставляли от своих общин определенное число рекрутов.

Создание большой регулярной армии в XVIII веке увеличило и количество незаконнорожденных детей.

При рождении детей у солдаток в метрических книгах особо оговаривались сроки отпуска мужа или ее поездки к мужу в армию, чтобы доказать законность появления ребенка на свет и отнесения его к солдатскому сословию. "Рапорты и ведомости уездных городничих о количестве солдатских детей за 1815-1816 годы" доказывают, что большинство детей солдаток признавались незаконнорожденными , а имена их отцов не указывались. Фамилии и отчества часто давались таким детям по их крестному отцу.

Незаконными детьми признавались по российскому законодательству в том числе:

• 1) рожденные вне брака, хотя бы их родители потом и соединились законными узами;
• 2) произошедшие от прелюбодеяния;
• 3) рожденные более чем через 306 дней после смерти отца или расторжения брака разводом;
• 4) все прижитые в браке, который по приговору духовного суда признан незаконным и недействительным.

Неопределенное положение детей, рожденных солдатскими женами, отражало реалии российского общества, в котором положение ребенка целиком зависело от социального положения его отца на момент рождения. В архивных источниках такие материалы представлены в избытке.

На рождаемость в солдатских семьях оказывали влияние несколько факторов. Привычное демографическое поведение российского крестьянства диктовало вероятность большого числа рождений, однако длительная разлука, порой на десятилетия, очень редкие встречи при возможном отпуске солдата или поездке жены на время к месту дислокации воинской части мужа формировали особый тип сексуальных и семейных отношений. Часто и муж, и жена искали партнеров на стороне, но если для мужчины это в худшем случае заканчивалось венерическим заболеванием и поркой в казарме, то женщине приходилось расплачиваться за случайную связь кризисом семейной жизни, осуждением и отвержением ее ближайшим окружением и обществом в целом.

Один из курских священников оставил весьма интересные наблюдения о брачном поведении солдаток, сохранившиеся в Тенюшевском архиве: "Выходя замуж в большинстве случаев лет в 17-18, к 21 году солдатки-крестьянки остаются без мужей. Крестьяне вообще не стесняются в отправлении своей естественной потребности, а у себя дома еще менее. Не от пения соловья, восхода и захода солнца разгорается страсть у солдатки, а от того, что она является невольной свидетельницей супружеских отношений старшей своей невестки и ее мужа. Всколыхнет и в ней чувство, и за эту вспышку она дорого заплатит, даже иногда ценой всей жизни. Родится ребенок, и родится как-то не вовремя. Вычисления кумушек не совпадут ни с возвращением мужа из солдат, ни временной побывки его. Злословие не пощадит такую мать, ее мужа и ребенка. Это и будет причиной всех мучений жизни ребенка и его матери. Еще только чувствуя его, мать уже проклинает ребенка, как вещественное доказательство ее вины. Кто знает, может именно та ночь, которую она провела в коноплях с первым попавшимся парнем, была последним счастливым мигом в ее жизни. Она знает, что у нее уже не будет ни одного счастливого дня. Вечные попреки и побои мужа, насмешки домашних и соседей если и не сведут ее преждевременно в могилу, то мало утешительного дадут в тяжелой ее жизни. И родится на свет божий ни в чем не повинный ребенок с проклятиями. Он никого не любит из своих родных, да и те дают ему почувствовать, что он представляет что-то особенное от остальных детей. Инстинктивно он ненавидит своего отца, так как его тятька не усомниться назвать его "выблядком", а с ранних лет начинает смутно осознавать, что тятька ему не отец. Мать же, единственное лицо, могущее согреть его своей любовью и сделать из него равноправного члена деревни, вечно униженная, боится даже приласкать его и возбуждает в нем только сожаление, вместо детской святой и горячей любви".

Этнографы часто отмечали, что жена изменяла солдату-мужу и имела незаконных детей. Специальные социально-демографические исследования также свидетельствуют, что именно солдатки составляли основной контингент женщин, рожавших незаконных детей. Регулярность присутствия данной категории среди рожениц свидетельствует о том, что родственники, даже со стороны мужа, не стремились регламентировать поведение солдаток, как, к примеру, поведение незамужних дочерей.

Солдатки, по наблюдениям современников, "в громадном большинстве случаев ведут жизнь страшно распутную. Понятно, что муж таковой, вернувшись, сейчас же узнает про это и начинает жену наказывать, т.е. бить. Еще хуже бывает, если он находит прижитых ею за это время детей. Тогда семейное счастье разрушено навек".

Кроме того, вернувшиеся со службы рекруты, обнаружив незаконнорожденного ребенка, имели право отказаться от него, передав на воспитание в другие семьи, как сироту. За воспитание такого "сироты" воспитателям выплачивалось по пять рублей серебром в год. Конечно, положение солдатских детей, оставшихся сиротами, было незавидным. Несмотря на компенсацию воспитателям таких детей, в повседневной практике призрения солдатских сирот было мало хорошего. Многие из них были принуждаемы своими воспитателями просить милостыню и с юных лет приучались к бродяжничеству.

Женщине-солдатке нередко приходилось скрывать рождение не только незаконных, но и законных детей. Женщины-солдатки стремились скрыть рождение мальчиков, которым была уготована участь отцов. Примечательно, что даже беременная в период призыва мужа в рекруты женщина лишалась естественного права на своего ребенка, так как если мальчик рождался, то автоматически записывался в кантонисты . К солдатскому сословию законодательство причисляло и всех незаконнорожденных детей, произведенных на свет рекрутскими женами, солдатками, солдатскими вдовами и их дочерьми. Таким образом, военное министерство стремилось обеспечить себя дополнительными солдатами, ибо все солдатские сыновья (кантонисты) подлежали обязательному призыву.

Несмотря на жестокие кары, русские женщины боролись за судьбу своих чад - скрывали беременность, заявляли о рождении мертвого ребенка или о выкидыше, а при возможности уходили в соседнее село или к знакомым в город, оставляли своих малюток знакомым или родственникам, которые объявляли о "неизвестных подкидышах" и брали их на воспитание. Порой мать "усыновляла" и брала к себе в дом "неизвестного подкидыша", но такое положение было скорее исключением, чем правилом. Правительство вынуждено было признать, что "естественная любовь родителей к детям, а отсюда опасение разлуки, часто побуждают их к сокрытию рождения… Солдатки при наступлении времени родов нередко оставляют настоящее местопребывание и, возвращаясь с новорожденными, называют их приемышами или подкидышами, неизвестно кому принадлежащими; иногда даже после разрешения в том месте, где постоянно живут, они тотчас отсылают новорожденных в другие селения и даже в другие губернии".

За судьбы и будущее солдатских детей боролись также помещики и правительство. Помещики стремились сохранить у себя будущую рабочую силу, а правительство прежде всего интересовалось стабильным пополнением запасов "пушечного мяса". Таким образом, и матери-солдатки, и солдатские дети занимали ненадежное социальное положение в обществе.

• Кантонисты – в России в 1805-56 гг. солдатские сыновья, числившиеся со дня рождения за военным ведомством.

Неравное положение «законных» и «незаконных» детей еще в Средневековье было подтверждено Кормчими книгами – сборниками церковных и светских законов, действовавших на Руси с XIII века. Причем даже венец не покрывал греха – если младенец рождался менее чем через девять месяцев после свадьбы его родителей, в церковные книги вносилась запись, что он незаконнорожденный: поскольку мать «венчалась, будучи беременною девицей».

Фотобанк lori.ru

Даже в просвещенном XIX веке вычислить незаконнорожденного было очень просто: в метрических книгах данные о матери записывались только у тех детей, кто был рожден вне брака. А это ставило крест на будущем несчастного малыша. Чаще всего он становился изгоем, которого сызмальства оскорбляли, унижали, и это клеймо человек нес на протяжении всей своей жизни.

Мало того – в Российской империи вплоть до 1902 года незаконнорожденные дети не имели абсолютно никаких имущественных прав. Если в средневековой Франции бастард («незаконый» отпрыск благородного господина) мог получить свой надел земли, и даже собственный герб, то в России такого случиться попросту не могло. В отличие от Западной Европы, байстрюка (искаженное от «бастард»), в хорошее общество не принимали никогда. «Соборное уложение» от 1649 г. говорит об этом ясно: «Байстрюку поместий и вотчин того, кто его незаконно прижил, не давать…».

В то же время процветала политика двойных стандартов: если женщина родила «незаконное дитя», ее жестко клеймили позором, а вот мужчина, даже женатый, всегда «имел право на лево». Так, Иван Грозный хвастался иностранному посланнику, что «растлил тысячу дев». Другой иностранный посланник, австриец Августин Мейерберг, живший в России во времена правления царя Алексея Михайловича, свидетельствует, что бояре того времени «имели частую повадку подбираться к чужим женам», вот только на исповеди в том не признавались.

Кстати, первый известный внебрачный потомок царского рода был рожден именно в те годы – от набожного царя Алексея Михайловича. Это был Иван Алексеевич Мусин-Пушкин, ставший впоследствии видным сподвижником Петра I.

И только в 1902 году ситуация несколько изменилась к лучшему: по закону, внебрачные дети стали иметь право наследовать имущество своей матери, и получили возможность претендовать на содержание от отца – конечно, только в том случае, если удавалось доказать свое родство с ним.

Фотобанк lori.ru

Как создание регулярной армии вызвало «незаконнорожденный» беби-бум?

Значение реформ Петра I для нашей страны сложно переоценить, но иногда они оборачивались такими последствиями, которые никто и не мог себе вообразить. Вот и создание огромной регулярной армии в XVIII веке вызвало настоящий социальный коллапс: прирост незаконнорожденных детей в среде крестьянок, реже – мещанок, стал шквальным.

Объяснялось все просто – молодую девушку 16-18 лет выдавали замуж за парня, которого почти тут же «забривали в солдаты». Сроки службы были огромны, побывки – редки, и очень многие «соломенные вдовы» заводили себе партнеров на стороне. Что характерно – солдат, вернувшийся домой и увидевший жену с приплодом, имел право убить ее. А если просто поколотил – значит, жалеет (любит).

Правда, с 1874 года солдат, обнаружив в своем доме незаконнорожденного ребенка, мог отказаться от него, передав на воспитание в другую семью как сироту. За воспитание такого «сироты» государство выплачивало по пять рублей серебром в год – сумму, весьма значительную по тем временам. Но все равно «солдаткины дети» редко бывали счастливы – многих приемные родители заставляли нищенствовать и воровать.

Фотобанк lori.ru

Вот что написал один из курских священников XIX века: «Родится ребенок, и родится как-то не вовремя. Вычисления кумушек не совпадут ни с возвращением мужа из солдат, ни временной побывки его. Злословие не пощадит такую мать, ее мужа и ребенка. Это и будет причиной всех мучений. Мать уже проклинает ребенка, как вещественное доказательство ее вины. Она знает, что у нее уже не будет ни одного счастливого дня. Вечные попреки и побои мужа, насмешки домашних и соседей если и не сведут ее преждевременно в могилу, то мало утешительного дадут в тяжелой ее жизни. И родится на свет божий ни в чем не повинный ребенок с проклятиями. Он никого не любит из своих родных, да и те дают ему почувствовать, что он представляет что-то особенное от остальных детей».

Масло в огонь постоянно подливали и местные власти: при регистрации солдатских детей очень тщательно выверялись сроки побывки мужа на родине или даты поездки женщины к мужу в армию. Большинство солдатских детей признавались незаконнорожденными, а имена их отцов даже не указывались. Фамилии и отчества чаще всего давались по крестному отцу.

Кроме того, в России долго существовали «помещичьи гаремы». Родовитая знать, кичившаяся своими прогрессивными взглядами и европейской образованностью, считала совершенно уместным склонять к сожительству дворовых девушек, и превращать их в бесправных наложниц. История крепостной актрисы и певицы Прасковьи Жемчуговой, которой ее хозяин граф Николай Петрович Шереметьев сначала дал вольную, а потом и повел под венец, – беспрецедентное нарушение правил игры. В основной массе своей «гаремные девушки» производили от барина такое же бесправное потомство, и эта история повторялась по кругу.

Крепостная актриса Прасковья Жемчугова, хозяин которой сначала дал вольную, а потом повел под венец | фото wikimedia commons

Кто защитит «боровичка»?

Для несчастных матерей, заботившихся о своем незаконнорожденном малыше, все же существовала одна лазейка – статус подкидыша на Руси был менее позорным. И потому многие женщины старательно скрывали свою беременность , а родив, подкидывали их в зажиточные дома, или договаривались со своими дальними родственниками, живущими в другой местности, о том, что те возьмут к себе малютку. Ничего лучшего для своего ребенка женщины уже не могли сделать, и отныне судьба младенца зависела от посторонних людей.

Также повсеместно было распространенно «изгнание плода». Как пишет современник: «...прибегают к нему вдовы и солдатки, для этого они обращаются к старухам-ворожейкам, которые их учат, как нужно извести плод. Пьют спорынью, настой простых спичек фосфорных, поднимают тяжелые вещи. Одна девица была беременна и извела плод тем, что била себя лапотной колодкой по животу. Народ не обращает на это особого внимания». Некоторые солдатки шли даже на убийство своих новорожденных детей, чтобы скрыть позор. По данным Сергея Максимова, известного российского этнографа, в XIX веке убийство детей было вообще самым распространенным женским преступлением в России.

А что же государство? При Петре I были изданы указы о запрете детоубийства незаконнорожденных и их воспитании. Были открыты госпитали для «зазорных» (незаконнорожденных) детей. Здесь впервые в России был создан аналог современного беби-бокса: женщина могла тайно и анонимно принести младенца к специальному окну. Однако очень скоро госпитали переполнились настолько, что мальчиков с 10 лет стали отдавать на флот или на фабрики.

Екатерина Великая также пыталась решить проблему, открывая приюты для подкидышей. Брали туда ребенка с вопросом, крещено ли дитя и какое ему дано имя. Однако положение детей и в этих приютах было тяжелейшим. По статистике, из-за нехватки кормилиц, выживал лишь каждый пятый ребенок. И с 1821 года из-за недостатка средств число воспитательных домов стало сокращаться. Большинство детей направлялись «на вскармливание и воспитание» в благонадежные крестьянские семьи. «Казенный ребенок» оставался в приемной семье до совершеннолетия, а в 17 лет мальчиков причисляли в казенные крестьяне.

В провинциальных губернских приютах в XIX – начале XX вв. подкидыши вскармливались кормилицами, а затем раздавались желающим – безвозмездно или с фиксированной платой. В отчетах тех лет указывается, что смертность среди розданных детей была очень высока – около 76%.

Институт брака в нашем обществе сохраняет свои позиции. Поэтому понятие «внебрачные дети» несет в себе какой-то порочный смысл.

В связи с этим существует убеждение, будто дети, рожденные вне официального брака, имеют меньше прав, чем рожденные в браке. В частности, они ограничены или лишены наследственных прав.

Так ли это?

Внебрачные дети и закон о наследовании

Семейное и гражданское законодательство не делит детей на основании того, рождены они в браке или нет – для них определены одинаковые права и обязанности, в том числе, в сфере наследства.

Согласно статье 1142 Гражданского кодекса, законными первоочередными наследниками являются дети наследодателя, а также родители и муж/жена.

При этом ни слова не сказано о том, какие именно дети:

• рожденные в браке и вне брака;
• родные и усыновленные / удочеренные;
• совершеннолетние и несовершеннолетние;
• проживающие совместно или раздельно с наследодателем.

Все они имеют равные наследственные права. В том числе, дети, родители которых были лишены родительских прав.

Единственное условие для наследования детьми после смерти родителей – родительство (отцовство и материнство) должно быть признано, установлено или доказано.

Дети, претендующие на наследство, должны предъявить нотариусу доказательство родственной связи с родителями – свидетельство о рождении или усыновлении/удочерении, а также судебное решение об установлении отцовства.

Установление отцовства

Если с установлением материнства практически не бывает сложностей, то вопрос установления отцовства поднимается гораздо чаще. Неслучайно Семейный кодекс РФ определяет порядок установления отцовства.

Через ЗАГС

Согласно статье 48 СК РФ отец и мать, не заключавшие брак, должны подать в орган ЗАГСа совместное заявление. В свидетельство о рождении ребенка вписываются сведения об обоих родителях. Таким образом мужчина подтверждает свое отцовство.

Если мать умерла, признана недееспособной, лишена родительских прав, если место пребывания матери неизвестно – заявление подает только отец. На это должно быть дано согласие органа опеки и попечительства, а при отсутствии такого согласия необходимо решение суда.

Через суд

Если мужчина не признает отцовство, оно может быть установлено или опровергнуто через суд. В том числе, посмертно (например, если ребенок претендует на наследство после смерти человека, отцовство которого не установлено).

Судебная процедура установления отцовства регулируется Семейным кодексом РФ – статьями 49 и 50.

Если ребенок родился у мужчины и женщины, не состоящих в законном браке, им следует подать совместное заявление в ЗАГС. Если совместное заявление не подавалось, установить отцовство можно через суд.

С соответствующим заявлением в суд могут обратиться…

• Отец или мать;
• Опекун / попечитель;
• Лицо, на чьем иждивении находится ребенок;
• Сам ребенок, достигший совершеннолетия.

Суд принимает любые доказательства происхождения ребенка от отца. Это могут быть письма, записи телефонных разговоров, свидетельские показания, а также заключение генетической экспертизы.

Таким образом, даже если мужчина не признавал своего отцовства над рожденным вне брака ребенком (не подавал с матерью ребенка совместное заявление в ЗАГС), его отцовство может быть признано через суд. Причем, как при жизни, так и после смерти. Сделать это может не только мать, но и сам ребенок, претендующий на наследство.

Наследование внебрачным ребенком по завещанию

Из вышесказанного понятно, что внебрачные дети являются такими же наследниками, как и рожденные в браке.

Но это по закону – при отсутствии завещания.

Если же наследодатель оставит завещание, наследовать его имущество будут только те, кого он назначит наследниками.

Так, отец может исключить своих внебрачных детей из числа наследников, и завещать все имущество только детям, рожденным в законном браке. Или наоборот – завещать все внебрачным детям. Или поделить наследственное имущество поровну.

Иными словами — распорядиться наследством по собственному усмотрению.

Обязательная доля

Однако не стоит забывать об обязательной доле в наследстве. Это часть наследства, которую получают лишенные завещанием законные наследники первой очереди (дети, супруги, родители). Важное условие для получения обязательной доли – несовершеннолетие или нетрудоспособность (инвалидность и пенсия).

Незаконнорожденных детей в Европе называли бастардами, на Руси – байстрюками, выродками и ублюдками (образовано буквально от слов «блуд», «блудить»). Все эти наименования были одинаково унизительными, как и сам статус незаконнорожденного. Родиться вне брака было настоящим проклятием по многим причинам: евгеническим, юридическим и пр.

Чистота крови

Аристократы прошлых веков очень гордились чистотой своей крови. Жениться у князей, графов и других знатных вельмож было принято только на таких же родовитых невестах, как и они сами. Взять в жены простолюдинку не мог позволить себе ни один аристократ, потому что он не только «терял достоинство» таким мезальянсом, но и разбавлял этим союзом свою аристократическую «голубую кровь».

При этом любовниц-простолюдинок заводили сплошь и рядом. Естественно, рожденные от них дети не считались «чистокровными», а потому были ублюдками и байстрюками. Эта аналогия во многом взята из племенного разведения животных: ездовых лошадей, охотничьих собак и пр. Чистопородный скакун всегда ценился выше жеребенка, полученного от помеси разных пород.

Точно так же знатные люди считали неполноценным ребенка, рожденного от союза аристократа и простолюдинки. Вопрос «чистоты крови» строго контролировался во многих аспектах жизни общества. Чтобы не допустить смешивания социальных слоев населения и еще выше вознести аристократов, бастарды всячески клеймились и унижались.

Право на наследство

Ревностно защищалась не только честь законнорожденных детей, но и их права на наследство. Бастард по закону не имел права на какую-либо часть наследства своего отца (или матери, если она была богатой аристократкой). Зажиточный родитель мог только из милости одарить чем-то своего незаконнорожденного ребенка. Но это делалось крайне редко.

Обычно байстрюка ждала незавидная доля нищего и всеми отвергнутого человека. Еще и поэтому быть незаконнорожденным считалось настоящим проклятьем. Сыновья-бастрады часто шли на военную службу в качестве простых солдат и служили десятилетиями, потому что иначе они не могли себя прокормить. Девочка в лучшем случае могла уйти в монастырь, в худшем – пойти в услужение или стать проституткой. Жениться на внебрачных никто не хотел.

Защита от чужой крови

Особо ревностно защищали свое имущество от посягательств мужчины, поскольку и русское, и европейское общество было сугубо патриархальным и все имущественные права принадлежали мужьям. Если жена тайно рожала от любовника, она старалась поскорее уничтожить следы этого позора. Обычно новорожденных отдавали в отдаленные деревни в многодетные семьи, где они жили в ужасной нищете. Но случалось и так, что байстрюков сразу после рождения убивали их же матери.

Это делалось из страха расправы со стороны мужа. Мужчины крайне ревностно следили за своими женами, чтобы те не привели в дом ублюдка и чтобы потомок другого мужчины не разделил имущество законных детей. Отсюда – распространенная в Средние века традиция надевать на жен пояса верности, когда мужья отправлялись в поход на долгое время.

Перевязь для незаконнорожденного

Несмотря на все эти предосторожности и унизительное положение бастардов, таких детей во все времена было огромное количество. Особенно этим славились царские дворы. Колоссальное количество царских любовниц и рожденных от них байстрюков раздувало придворное общество до невероятных размеров. В результате бастарды самых высокопоставленных вельмож (королей, очень богатых герцогов и пр.) в некоторой мере были признаны в обществе и могли служить при дворе.

Такие дети в Западной Европе получали особую перевязь бастарда, которую помещали на родительский герб. Это был очень двойственный знак отличия: с одной стороны, указывал на высокое происхождение, с другой – акцентировал внимание на незаконнорожденности. Так что байстрюков даже очень знатных вельмож ждала незавидная доля изгоев и «полукровок».

(iustae nuptiae).

В древнейшем рим. праве незаконные (iniusti), или побочные, дети не имели юридически значимой связи как с отцом, так и с матерью и соответственно не только не имели права на наследование от родителей и их родственников, но и не могли претендовать на содержание с их стороны. С признанием юридического значения когнатического, кровного, родства побочные дети стали признаваться состоящими в юридическом родстве с матерью (Inst. Just. III 5. 4), приобрели право воспринимать ее юридический статус и пользоваться правом наследования по отношению к матери и ее родственникам. Однако они по-прежнему не имели никакой юридически значимой связи с отцом, к-рый в юридическом смысле был неизвестен и не пользовался в отношении своих побочных детей отеческой властью (patria potestas), а побочные дети не имели по отношению к нему прав наследования. Все Д. н. в широком смысле именовались «естественные» (naturalеs). Однако среди них существовало деление на естественных детей (liberi naturales) в узком смысле слова, или побочных, рожденных в конкубинате , и на детей внебрачных (vulgo quaesiti), или нечистых (spurii), рожденных от незаконных (кровосмесительных или прелюбодейных) или неурегулированных правом союзов.

С началом эпохи христ. императоров (IV в.) правовое положение побочных детей в Римской империи улучшилось в связи с общим изменением законодательной политики в отношении конкубината. Они получили право ограниченного правопреемства по отношению к отцу, а также посредством узаконивания (legitimatio) могли приобрести свойства законных детей.

Вместе с тем, согласно конституциям 336 г., дети, рожденные от сожительства лиц, не равных по положению, а именно от высокопоставленного мужчины и женщины с низким правовым статусом, не могли быть усыновлены или одарены. Имущество, к.-л. образом отчужденное отцом в пользу Д. н., при наличии законных наследников (законнорожденных детей, родных братьев и сестер отца) передавалось в их пользу, при отсутствии таковых лиц - в пользу казны (CTh. IV 6. 2). Дети, рожденные от неравного сожительства между сенаторами, губернаторами провинций и т. п. и рабынями, вольноотпущенницами, актрисами, трактирщицами и т. п., даже в случае усыновления возвращались в прежнее состояние, а приобретенное ими от отца имущество вне зависимости от их правового статуса передавалось законным наследникам или казне (CTh. IV 6. 3; ср.: CJ. V 27. 1). Эти положения были отменены в 539 г. (Novell. Just. 89. 15; Biondi . 1954. P. 67).

В отношении детей, рожденных в конкубинате равных по положению лиц, устанавливалась норма, согласно к-рой они могли претендовать на определенную часть имущества отца, приобретаемую на основании подарков и распоряжений последнего на случай смерти. Согласно конституции 371 г., естественному отцу разрешалось дарить побочным детям или распоряжаться в их пользу на случай смерти в объеме 1/12 всего имущества при наличии детей от законного брака, племянников или родителей, при их отсутствии - в объеме 3/12 (четверти) (CTh. IV 6. 4). Впосл. доля имущества отца, на к-рую могли претендовать Д. н., постоянно менялась (CTh. IV 6. 5-8). В 528 г. имп. св. Юстиниан I увеличил долю имущества, к-рую естественный отец мог передать побочным детям по завещанию (CJ. V 27. 8). Конституциями 536 и 539 гг. император предоставил право конкубине и ее детям наследовать их естественному отцу по закону как от лица, не оставившего завещания, в случае отсутствия законной жены и законнорожденных детей в объеме 1/6 всего имущества (Novell. Just. 18. 5; 89. 12. 4/13). Побочные дети получили право требовать содержание от законных детей своего естественного отца (Ibid. 89. 12. 6), а также, возможно, от самого отца (ср.: Ibid. 89. 13, 15). Естественный отец должен был назначить опекуна для своих детей от конкубины в отношении того, что он им подарил или оставил по завещанию (CJ. V 29. 4; V 35. 3; Novell. Just. 89. 14).

Д. н. могли приобрести статус законных посредством усыновления (в данном случае посредством adrogatio - приема в семью усыновителя правоспособного лица со всей его семьей и имуществом). Однако усыновление нельзя было совершить произвольно, в христ. эпоху для проведения подобной процедуры требовалось разрешение императора в форме рескрипта. Императоры этой эпохи стремились ограничить практику узаконивания Д. н. посредством усыновления. Так, имп. равноап. Константин I Великий в 336 г. установил запрет на усыновление высокопоставленными лицами своих Д. н., рожденных от матерей низкого правового статуса (CTh. IV 6. 2, 3). При этом естественные отцы, имевшие низкий правовой статус, возможно, могли усыновлять своих Д. н. (Arjava . 1996. P. 212; Navarra . 1988; см. также конституцию имп. Анастасия I 517 г. (CJ. V 27. 6), в к-рой признавались права Д. н., усыновленных отцом посредством adrogatio или adoptio - формы усыновления подвластного лица,- на приобретение имущества отца). Запрет на усыновление Д. н. был установлен имп. Юстином I в 519 г. (CJ. V 27. 7).

Институт узаконивания побочных детей возник при имп. равноап. Константине. Однако статус законнорожденных (legitimi) могли приобрести только дети от свободнорожденной конкубины. Существовали 3 способа узаконивания, обобщенные в 539 г., при имп. св. Юстиниане (Novell. Just. 89). Основной способ - посредством брака родителей после рождения детей (legitimatio per subsequens matrimonium) - известен со времени имп. равноап. Константина. Конституция, установившая это положение, не сохранилась, но упоминание о нем содержится в конституции имп. Зинона 477 г. (CJ. V 27. 5 pr.). Последняя определяла, что узаконенные дети обоего пола от свободнорожденной конкубины при отсутствии законнорожденных детей приобретают юридически значимую связь с отцом и могут наследовать ему как по завещанию, так и по закону наравне с детьми, которые впосл. могут быть рождены от этого брака. Закон, однако, распространялся только на уже прижитых в конкубинате детей, а на будущее, если дети еще не прижиты, предписывал прежде заключить с конкубиной брак. Конституцией имп. Анастасия I 517 г. (CJ. V 27. 6) это правило распространялось и на тех детей, к-рые будут рождены от связи с конкубиной, в случае отсутствия законнорожденных детей. В конституции имп. Юстина I 519 г. (CJ. V 27. 7) признавались уже осуществленные усыновления Д. н., однако в дальнейшем предписывалось проводить узаконивание детей посредством заключения брака. Имп. св. Юстиниан конституцией 529 г. также допускал узаконивание побочных детей посредством заключения брака после их рождения (CJ. V 27. 10), однако впосл. обусловил подобное узаконивание согласием на него самих узакониваемых детей (Novell. Just. 89. 11 pr./1).

В случаях когда заключение брака родителями было невозможно из-за отсутствия матери или ее смерти, имп. св. Юстиниан допускал узаконивание посредством распоряжения императора (legitimatio per rescriptum principis). При этом мать должна была быть свободнорожденной, а законнорожденные дети - отсутствовать (Ibid. 74. 1). Отец должен был обратиться с соответствующей просьбой к императору, но мог внести ее и в свое завещание. В последнем случае к императору должны были обратиться сами побочные дети (Ibid. 74. 2. 1; 89. 10). Подобная форма узаконивания была распространена только на востоке империи, на западе она осталась неизвестной (Kaser . 1959. S. 157; Anm. 19).

Еще одним способом узаконивания Д. н., определявшимся конституциями 443, 470 и 528 гг., было вступление в городскую курию (legitimatio per oblationem curiae). Отец, не имевший законнорожденных детей, должен был подарить или оставить по завещанию своим естественным детям имущество, достаточное для того, чтобы сделать возможным вступление сына или сыновей (в случае дочери - ее мужа, к-рому она передает приданое) в городскую курию (CJ. V 27. 3, 4, 9).

На Руси в целом использовалось визант. право, однако проследить применение конкретных норм относительно Д. н. в допетровскую эпоху затруднительно. В российском законодательстве синодальной эпохи незаконнорожденными признавались как дети, рожденные вне брака, так и дети от браков, впосл. признанных незаконными, напр., когда обнаруживалось, что ребенок род. в браке, заключенном отцом при существовании не расторгнутого на законных основаниях предыдущего брака, или если ребенок род. от кровосмесительного брака (когда между его родителями имело место кровное родство до 4-й степени включительно), а также если ребенок родился от брака при наличии между вступившими в него лицами отношений свойства или духовного родства в расторгающих степенях (см. ст. Брак).

При этом российское право различало случаи, когда оба родителя Д. н. или хотя бы один из них вступили в брак с преступным умыслом, зная о его незаконности, и когда подобный брак заключен был по неведению, например при незнании вступивших в него о близком кровном родстве между ними. В последнем случае дозволялось через суд ходатайствовать перед верховной властью о сохранении за детьми, считавшимися законными до выявления дефекта в браке их родителей и признания его недействительным, прав законнорожденных детей. В случае злонамеренного вступления родителей в преступный брак дети безусловно признавались незаконнорожденными без права ходатайствовать о сохранении за ними статуса законнорожденных. Столь строгие нормы были направлены на охрану святости брака, на пресечение поползновений на беззаконные браки, на противодействие внебрачным связям, в частности супружеской неверности, хотя тем самым до известной степени пренебрегались интересы самих детей, не могущих нести ответственность за обстоятельства их рождения.

В российском законодательстве существовала возможность усыновления Д. н. по ходатайству естественного отца перед верховной властью в том случае, когда во время сожительства родителей, от которого были прижиты Д. н., не имелось законных препятствий для вступления родителей между собой в брак, т. е. если отец и мать Д. н. во время сожительства были холостыми, вдовыми или разведенными. При этом возможная разница в сословной принадлежности родителей не имела существенного значения: отец-дворянин мог ходатайствовать об усыновлении детей от внебрачного сожительства хотя бы и с его крепостной крестьянкой. При удовлетворении такого ходатайства сыну или дочери усваивались сословные права отца.

Ограничение прав Д. н. в Российской империи проявлялось в семейной сфере, гл. обр. в праве наследования естественному отцу или его родственникам - такого права Д. н. лишались. Привилегированное сословное положение естественного отца не могло быть передано его Д. н. без их усыновления, в то же время Д. н. были лишены права и на сословные преимущества матери и признавались принадлежащими к непривилегированному податному сословию, чаще всего мещанскому или крестьянскому. Так, незаконнорожденный и неусыновленный сын дворянки независимо от сословной принадлежности его естественного отца, связь к-рого с сыном не имела юридического значения, приписывался к одному из податных сословий, напр. становился мещанином города, в к-ром родился.

В законодательных актах СССР понятия незаконнорожденности не существовало. Не существует его в законодательстве совр. Российского гос-ва и большинства совр. гос-в. В любом случае дети, чья естественная связь с отцом не имеет юридического значения, по самой логике вещей лишены права наследовать отцу и его родственникам. Для приобретения такого права необходимо юридическое установление отцовства. Институт незаконнорожденности собственно и предназначен для того, чтобы не допускать юридического (как правило, судебного) установления отцовства и тем самым ограничивать права детей. В СССР Указом Президиума Верховного Совета от 8 июля 1944 г. было запрещено устанавливать отцовство (эта норма действовала до 60-х гг.), что может пониматься как частичное возрождение института незаконнорожденности (ср.: Полянский П . Л . Личные права и обязанности супругов в советском семейном праве // Вестник МГУ. Сер.11: Право. 2006. № 5. С. 74-81).

С христ. т. зр. происхождение от незаконного сожительства не затрагивает человеческого достоинства ребенка. Незаконнорожденность в правосл. Церкви никогда не влекла за собой никаких ограничений церковных прав, не лишала права участия в таинствах Церкви. Правосл. каноническое право не признает незаконнорожденность препятствием к рукоположению. В 8-м прав. свт. Никифора I , патриарха К-польского († 828), к-рое помещено в «Пидалионе» и «Афинской Синтагме», сказано: «Дети, рожденные от наложниц или второбрачных или третьебрачных, если проводят жизнь, достойную священства, могут быть священнослужителями». Это же мнение высказывал патриарх Антиохийский Феодор IV Вальсамон (Ράλλης, Ποτλής . Σύνταϒμα. Τ. 4. Σ. 493-494). Замечание канониста Н. С. Суворова , считавшего, что в «восточном каноническом праве требование от посвящаемого законнорожденности не высказано с такой ясностью, как в западном» (Суворов . Право. С. 338), не может быть признано основательным: оно расходится с основополагающими нормами христ. этики, каноническими принципами и церковной практикой, существовавшей в его время и существующей ныне.

В католич. каноническом праве в средневековье и в Новое время незаконнорожденность рассматривалась как препятствие для рукоположения. В ныне действующем «Корпусе канонического права», в разделе, посвященном препятствиям к священству (CIC. Can. 1040-1049), незаконнорожденность среди таковых препятствий не упоминается.

Ист.: Избранные новеллы Юстиниана / Пер., вводн. ст., коммент.: В. А. Сметанин. Екатеринбург, 2005. С. 66-79, 169-173, 178-180.

Лит.: Загурский Л . Н . Личные отношения между родителями и детьми по римскому и французскому праву. Х., 1880. [Т. 1]: Введ.: Учение о законнорожденности и незаконнорожденности по римскому праву; Pitzorno B . La legittimazione nella storia delle istituzioni familiari del Medio Evo. Sassari, 1904; Bonfante P . Corso di diritto romano. R., 1925. Vol. 1; Dupont C . Les constitutions de Constantin et le droit privé au début du IVe siècle: Les personnes. Lille, 1937; Sargenti M . Il diritto privato nella legislazione di Costantino: Persone e famiglia. Mil., 1938; Janeau H . De l"adrogation des liberi naturales à la légitimation par rescrit du Prince. P., 1947; Biondi B . Il diritto romano cristiano. Mil., 1954. Vol. 3: La famiglia; Kaser M . Das römische Privatrecht. Münch., 1959. Bd. 2: Die nachklassischen Entwicklungen; Wiel C ., van de . La légitimation par marriage subsequent de Constantin à Justinien: Sa reception sporadique dans le droit Byzantine // RIDA. 1978. T. 25. N 3. P. 307-350; idem . Les différents formes de cohabitation hors justes noces et le dénominations divers des enfants qui en sont nés dans le droit romain, canonique, civil et byzantin jusqu"au treizième siècle // RIDA. 1992. T. 39. P. 327-358; Lanata G . I figli della passione: Appunti sulla Novella 74 di Giustiniano // AARC. 1988. T. 7. P. 487-493; Navarra M . Testi costantiniani in materia di filiazione naturale // Ibid. P. 459-475; Rawson B . Spurii and the Roman View of Illegitimacy // Antichthon: J. of The Australian Soc. Of Classical Studies. 1989. Vol. 23. P. 10-41; Luchetti G . La legittimazione dei figli naturali nelle fonti tardo imperiali e giustinianee. Mil., 1990; Wieling H . Die Gesetzgebung Constantins zur Erwerbsfähigkeit der Konkubinenkinder // AARC. 1990. T. 8. P. 455-471; Arjava A . Women and Law in Late Antiquity. Oxf., 1996; idem . Ein verschollenes Gesetz des Codex Theodosianus über uneheliche Kinder (CTh 4, 6, 7a) // ZSRG.R. 1998. Bd. 115. S. 414-418; Покровский И . А . История римского права. СПб., 1998; Санфилиппо Ч . Курс римского частного права: Пер. с итал. М., 2000.

Прот. Владислав Цыпин